Когда я думаю о Стэнли Фишере, первое, что приходит в голову, — это его учебник по макроэкономике. Именно по нему я преподавала и на его основе строила свои лекции. Это была не просто книга — это был полноценный курс, который он изначально подготовил для своих студентов в Массачусетском технологическом институте. Он вложил в него не только академическое содержание, но и ясную методологию мышления, которая сформировала меня как преподавателя и исследователя.
Настолько плотно он вошел в нашу профессиональную культуру. Впрочем, дело не только в учебнике. Стэнли Фишер был выдающимся преподавателем, и это подтверждается биографиями его учеников: Бен Бернанке (американский экономист. председатель Федеральной резервной системы США), Марио Драги (итальянский экономист и государственный деятель, председатель Совета министров Италии) — его студенты, впоследствии ставшие ключевыми фигурами мировой финансовой системы.
Фишер был макроэкономистом до мозга костей. Он умел очень объективно анализировать экономическую теорию, при этом всегда опираясь на данные и макроэкономические исследования. Его подход — взвешенный, аналитический, неидеологизированный. Он никогда не настаивал на своей правоте и стремился к балансу. В его учебнике подробно рассматриваются как кейнсианские, так и классические подходы, с анализом плюсов и минусов каждого. Особенно ценно то, что каждая глава сопровождается практическими кейсами, задачами и рассуждениями, которые до сих пор актуальны.
Мне особенно близка его мысль о том, что любые экономические меры имеют побочные эффекты. Он писал, что борьба с инфляцией часто приводит к снижению выпуска, а меры по стимулированию спроса могут раскручивать инфляцию. Это тонкое равновесие — ключ к пониманию макроэкономической политики. Сегодня, когда мы снова сталкиваемся с рецессионными рисками, демографическим спадом, перегретыми рынками и структурными дисбалансами, его подход особенно актуален.
Если бы он продолжал работать в МВФ, в ФРС или Центральном банке Израиля, всему миру было бы спокойнее — не потому, что он знал все ответы, а потому, что он умел задавать правильные вопросы. Однако он сознательно ушел из политико-экономических структур. Он понял, что не всегда дело в знании — иногда в его применении, а иногда и в том, что для политики нужны другие навыки. Он выбрал университет как более подходящую платформу для влияния и тем самым оставил огромное академическое наследие.
Сегодня, когда мы живем в условиях нестабильности и неопределенности, становится очевидно, насколько прозорливы были его идеи. Центральный банк России недавно представил три сценария развития экономики, и наименее вероятный — с глобальной рецессией и усилением санкционного давления — сегодня выглядит все более реальным. Мы, по сути, движемся по траектории, которую Фишер предвидел.
У него остались трое детей. Но, по праву, у него гораздо больше наследников — студентов, коллег, читателей. Если бы он мог обратиться к ним, я думаю, он бы сказал: думайте объективно, не ищите простых решений, взвешивайте каждое последствие.
Экономика не терпит упрощений. И Фишер это знал как никто другой.
