Executive.ru: Владимир, как вы оцениваете текущую экономическую ситуацию?
Владимир Григорьев: Конечно, ситуация экстраординарная. На экономику всегда влияли и будут влиять неэкономические факторы — политические и социальные. Но сейчас они приобретают определяющий характер. И это затрудняет прогнозы. Ни я, ни другие специалисты, давно наблюдающие за нашей экономикой, ничего нового о ней не узнали. Многие говорили о том, что при любом обострении отношений с Западом нас ждут негативные последствия.
Например, мне близка тема авиатехники, первое высшее образование я получил в МАИ в 1990 году. Тогда в мире было два основных центра авиастроения: США и СССР. Европейская Airbus SE занимала третье место, но при этом была бесконечно далека от лидеров, и ее не рассматривали как серьезного игрока. После распада СССР авиастроение было разрушено. Сейчас российских пассажирских самолетов практически нет. И эту проблему придется решать в кратчайшие сроки и с большим напряжением.
Аналогичная ситуация и в ряде других сфер. К числу наиболее критичных, кроме авиации, я также отношу все, что относится к сфере машиностроения, станкостроения и электроники, особенно микроэлектроники. То есть нынешний кризис обнажил те проблемы, которые давно существовали.
Что надо знать о текузем кризисе
Executive.ru: Что еще нам надо знать о текущем кризисе?
В.Г.: По большому счету кризис в нашей стране начался давно — с распадом Советского Союза. В макроизмерении он никуда не делся. К сожалению, с 1990-х годов мы являемся страной технически и технологически отсталой. То, что мы могли путешествовать и покупать иностранные товары, не имеет никакого отношения к развитию страны. А на мировой рынок мы в основном поставляли энергоносители и другое сырье.
Тем не менее нельзя не отметить, что, например, в сельском хозяйстве и пищевой промышленности мы достигли очень больших успехов. Сейчас мы практически полностью сами себя обеспечиваем продовольствием. Что касается остального, понятно, что того, чем мы привыкли пользоваться, будет меньше и стоить оно будет дороже.
Существует огромное количество самых разных товаров бытового и промышленного потребления, которые в России не производятся. Или производятся, но на заводах, принадлежащих иностранным компаниям. Или с использованием технологий и конструктивных элементов иностранного происхождения. Это неизбежно приведет к возникновению проблем в самых разных сферах. Но апокалиптический сценарий не будет реализован, мы не повторим пути Ирана или Северной Кореи. Просто потому, что Россия — слишком большая страна, которая оказывает серьезное влияние на экономические процессы в мире.
Если мыслить не категориями той жизни, которую мы знаем, а историческими категориями, можно провести параллели с индустриализацией 1930-х годов. Дореволюционная Россия была страной неразвитой. Было лишь несколько областей с более или менее приличным уровнем развития. В 1920-1930-е годы современная для того времени экономика создавалась почти с нуля. И так же существовало враждебное окружение.
Сейчас ключевым фактором является ход специальной военной операции. Когда и как она закончится — это будет определяющим для всего остального. Россия — серьезная величина, и мы пока не вводили никакие ответные санкции. Расчеты за газ в рублях к санкциям не относятся. А ведь глобальная экономика зависит не только от наших энергоносителей, но и от редкоземельных металлов, и от продовольственной продукции, от удобрений.
Я уверен в том, что отсутствие санкционных ответов со стороны России связано не с тем, что нам нечем ответить. Оно связано со стратегией властей, которые не считают нужным это делать сейчас. Если дойдет до крайности и Россия введет контрсанкции, сторонам придется договариваться о взаимном отказе от ограничений.
Executive.ru: Насколько устойчива наша финансовая система?
В.Г.: Как финансист могу сказать, что Центральный банк (ЦБ) с самого начала кризиса принимает очень грамотные решения. Валютный рынок стабилизировался. Более того, сейчас валюту на наш рынок будут поставлять зарубежные покупатели газа. Очевидно, что от российского газа Западная Европа отказаться не может. Газ — это не просто тепло в квартире. Это работа большого количества самых разных предприятий. Большая часть электростанций в Западной Европе работает на газе. Да, у Франции есть атомная энергетика, но у остальных стран ее нет.
На фондовом рынке тоже ничего страшного не произошло. Он волатилен, но он и до кризиса был таким. Немного смущает кредитный рынок, потому что ключевая ставка высока. Но сейчас решение о поднятии ключевой ставки было правильным. Оно позволило остановить массовый отток денег из банков.
Высокая ключевая ставка — это не надолго, ЦБ будет ее снижать по мере стабилизации ситуации. Возможно, она будет снижена еще до наступления лета. Не радикально, но до 15-17% вполне вероятно. То, что теперь средства Фонда национального благосостояния можно инвестировать в корпоративные ценные бумаги и облигации федерального займа — тоже правильное решение, это поддержка для рынка. Наша внутренняя финансовая система будет устойчивой, ресурсов для этого достаточно.
Хотя в адрес Банка России звучало очень много обоснованной критики, и я тоже неоднократно его критиковал, но надо быть объективным – хорошего тоже сделано немало. То, что мы с вами продолжаем пользоваться картами Visa и Mastercard, это заслуга ЦБ. В 2015 году ЦБ убедил Visa и Mastercard в том, что все внутренние транзакции должны обслуживаться Национальной системой платежных карт (НСПК).
Отключение банковской системы России от SWIFT — одна из крайних мер, которая вряд ли будет действенной. У нас существует полный аналог SWIFT, система передачи финансовых сообщений (СПФС), которая превосходно интегрируется и с индийской, и с китайской системами. Я думаю, что отключение от SWIFT не приведет к фатальным последствиям.
Кто пострадает больше всего
Executive.ru: Какие сектора пострадают больше, а какие будут чувствовать себя хорошо?
В.Г.: Я думаю, что наиболее пострадавшим сектором в ближайшее время будет сфера услуг и товаров, связанных с импортом. Сколько сейчас людей занято в продаже импортной продукции любого назначения? Я не могу назвать точные цифры, но очевидно, что много. Эта сфера не исчезнет, но сожмется. Даже при условии смягчении ситуации и стабилизации курса рубля.
IT имеет хорошие перспективы, туда будут направлены большие деньги, в том числе государственные. Перспективны фармацевтика и здравоохранение, значение которых всем стало понятно во время пандемии. И, конечно, отечественная техника, причем любая. Во всех сферах, связанных с производством чего-то реального, как мне кажется, есть хорошие шансы на прорыв.
Важно понимать, что помимо внутренних процессов, которые шли в нашей стране, есть еще и внешние контуры. Кризис 2008 года и причины его породившие никуда не делись. Современная экономическая система, сложившаяся после Второй мировой войны была построена на непрерывном расширении рынков сбыта и увеличении объема товаров и услуг. К 2008 году мы как раз подошли к пределу, когда продавать что-то новое можно было только на Луну или Марс. Но там жизни нет. И большинство рынков с точки зрения объемов производства откатились назад и не восстановились.
Проблему решили тем, что Федеральная резервная система США и Европейский центральный банк выпустили огромное количество новых долларов и евро, а также снизили ключевые ставки. Это было сделано для того, чтобы облегчить бизнесу и населению долговое бремя. Но по сути проблема не была решена. Нынешние нулевые ставки в США и отрицательные в Европе — это следствие того, что в экономике слишком много денег, их некуда вкладывать.
То есть кризис 2008 года никуда не ушел. Он снова напомнил о себе в 2020 году. Я был среди тех, кто считал, что он придется на конец 2020 года, но появился «черный лебедь» – пандемия коронавируса. Поэтому все началось в марте. Сейчас после пандемии все страны мира ослаблены. А теперь новый виток, который уже выразился в резком росте стоимости энергии. В Великобритании с 1 апреля цены на энергию выросли на 55%! Это тоже будет влиять на глобальную экономику.
Думаю, большей части мира придется затянуть пояса. Это неприятная правда. Но поддерживать прежний уровень потребления не получится. В том числе в самых благополучных странах Западной Европы и Северной Америки.
Как меняется расстановка сил в мире
Executive.ru: Можно ли говорить о том, что сейчас происходит передел сфер влияния в мире?
В.Г.: Передел сфер влияния — постоянный спутник жизни человечества. Роль США, ставшей после распада СССР единственной сверхдержавой, очевидно снижается. За четверть века доля долларов в расчетах по данным SWIFT уменьшилась вдвое — с 80% до 40%. Но сейчас все процессы пойдут быстрее. Потому что США сами способствуют разрушению системы.
Например, блокировка резервов ЦБ может быть легитимным решением лишь в двух случаях. Первый — если решение принято ООН. Но Россия является членом Совета Безопасности ООН, это невозможно. Второй — объявление войны, когда имущество противника замораживается или конфискуется. Но война не объявлена. Если Россия, большая и сильная страна, оказалась в такой ситуации, что должны подумать страны послабее? Если у России заморозили активы ЦБ, то что могут сделать с ними?
Индия расплачивается с Россией за противоракетные системы (С-400) в национальных валютах. Уже идет речь о том, что они будут платить за нашу нефть в рублях. Причем это их предложение. Саудовская Аравия предложила Китаю платить за нефть в юанях. Это вообще что-то невероятное. Очевидно, что влияние США снижается и растет значимость других игроков. Поэтому да, расстановка сил в мире меняется.
Executive.ru: Куда сейчас стоит инвестировать?
В.Г.: Если говорить о личных инвестициях, о рынке ценных бумаг, приобретение облигаций федерального займа и корпоративных облигаций крупных компаний, особенно из сферы транспорта, IT, энергоносителей — это хорошее вложение, они сейчас торгуются ниже номинала. Рынок акций волатилен, но на нем появляются окна возможностей. Компании IT и телекома обладают собственными ресурсами для развития и они могут рассчитывать на новые.
Акции нефтяных и газовых компаний будут падать и расти в цене на фоне новостей, на этом можно заработать. В долгосрочной перспективе интересны металлургические компании. Они сейчас в непростом положении, но есть планы развития отечественного машиностроения, что может привести к спросу на металлы внутри страны, и это отразится на стоимости акций.
Стоит обратить внимание на компании, связанные с пищевой промышленностью и удобрениями. Но поскольку рынок будет волатилен, нужно помнить слова Уоррена Баффетта о том, что если вы не можете спокойно смотреть на то, как ваш портфель падает в цене на 50%, вам нечего делать на рынке акций. То есть начинающим инвесторам нужно быть очень осторожными, не поддаваться излишнему оптимизму и отдавать отчет в том, что адаптация экономики к новым условиям – процесс сложный, который будет включать и взлеты, и падения.
Executive.ru: Кто приходит к вам учиться, каков их запрос сейчас?
В.Г.: Если говорить о среднем возрасте, то это от 30 до 45 лет. Это инициативные и энергичные люди. Разумеется, очень занятые, часто семейные. И при этом находящие время на учебу, на систематизацию существующих знаний и освоение новых. Поэтому атмосфера на занятиях очень творческая.
Мы приветствуем, когда слушатели программ делятся личным опытом и рассказывают о практиках своих компаний. Происходит обмен знаниями и опытом. Применительно к нынешней ситуации могу отметить, что проблематика в целом не изменилась. Наших студентов по-прежнему интересуют вопросы управления во всех аспектах, но с поправкой на нюансы времени.
Поскольку я преподаю финансовые дисциплины, мы говорим о том, как меняется финансовая логистика, о новых моделях и схемах финансовых расчетов, тактике и стратегии управления финансами компании. Много говорим о прикладных аспектах, рисках и возможностях. Такая прагматичная ориентация на эффективную работу в новых условиях.
