На часах девять утра. Второй этаж «Шоколадницы» почти пуст — редкие посетители спешат за кофе и исчезают. У окна с видом на Павелецкий парк сидит Алла Третьякова — руководитель программы MBA «Управление персоналом» в МИРБИС и заместитель управляющего директора по организационному развитию группы компаний «Шоколадница». Изначально я планировал говорить о HiPo — высокопотенциальных сотрудниках, но за чашкой кофе беседа неожиданно повернула в сторону памяти, цифровизации и будущего человека.
…Я вот уже три дня слушаю Александра Романовича Лурия — основателя нейропсихологии, великого ученого, нейрофизиолога, человека, известного во всем мире. У него есть две научно-популярные книжки — «Маленькая книжка о большой памяти» и «Мир потерянный, мир возвращенный». Обе эти книжки — истории пациентов. У одного были очень специфичные механизмы памяти, а у другого — множественные нарушения когнитивных процессов вследствие ранения в голову в 1943 году. Последний, несмотря на ранение, более 25 лет вел дневник, благодаря которому мы сейчас можем понять, как видит мир человек с нарушенными механизмами работы мозга. Кстати, из-за нарушения речевых центров этому пациенту была недоступна письменная речь в привычном нам понимании, когда сформулированное в голове слово пишется по буквам. Но благодаря помощи врачей пациент сначала обнаружил, а потом и всю жизнь применял написание благодаря… моторной памяти — рука помнила, как пишется слово и автоматически выводила его на бумагу.
Книги Лурия я читала еще на факультете психологии, но, согласитесь, есть огромная разница в том, чтобы читать, потому что сказал преподаватель, и читать осмысленно, по собственной инициативе. Вот сейчас эта книга меня потрясла тем, как человек с разрушенным видением мира сквозь чудовищные сложности движется к тому, чтобы миллиметр за миллиметром отвоевывать у своей болезни адекватное восприятие. Лурия не просто анализирует и описывает работу мозга этого пациента, сквозь картину борьбы с недугом он показывает силу личности этого человека…
Почему вдруг в моей ленте оказалась нейропсихология, если я уже давно не в психологии и сейчас занимаюсь цифровыми технологиями? Ирония жизни в том, что изучение особенностей работы интеллекта искусственного вернуло меня к закономерностям развития интеллекта естественного, а следом за интеллектом — к вопросам развития самосознания и личности человека.
К примеру, я стала замечать — ложишься спать, собираешься почитать умную книжку, а мозг говорит: «Не-а. Над умной книжкой надо размышлять, а я устал. Давай-ка лучше поскроллим ленту. Это же так прикольно — смахиваешь вверх картинки, что-то яркое мелькает туда-сюда, звуки всякие разные. Думать не надо, лежи, получай удовольствие. Красота…» Знаешь, вот есть в пище пустые углеводы — так вот, я тут изобрела термин «пустые дофамины» — гормоны удовольствия, образуемые нашими пустыми бессмысленными действиями, заменяющими реальную жизнь в цифровом псевдомире — соцсетях, компьютерных играх, виртуальной реальности и пр.
И тут я подумала, что мы куда-то не туда движемся. Мы, как человечество, как биологический вид. Я, как личность, как человек, куда-то не туда двигаюсь. Если для меня даже восприятие научно-популярной книжки становится ощутимым интеллектуальным трудом, то что будет дальше? Наш мозг — ленивая ж…а. При первой же возможности от предпочтет задачку попроще, не требующую ресурсов на решение, но и, как следствие, не образующих новых нейронных связей.
Еще один повседневный пример — с появлением заметок в телефоне и Алисы (Siri, Маруси и пр.) — наша память вообще обнулилась. Я тут посчитала, сколько телефонных номеров я помню, кроме своего. Два — мобильный телефон мужа и городской номер квартиры родителей. Зачем помнить? Есть же гаджеты. Это примеры про когнитивные процессы. Но когнитивные процессы — всего одна из сторон нашей психики. А есть еще личность, ценности, смыслы…
Эпоха потребления заставляет нас жить сиюминутными потребностями (либо не сиюминутными, но потребностями), не переходя к сложным экзистенциальным категориям. Это верно и для корпоративной культуры, и для социума. Почему я должен думать о чем-то, что выходит за пределы моих персональных потребностей? С позиции потребления это необъяснимая история. Тем не менее, мы с вами наблюдаем много поступков, не сводимых к индивидуальным потребностям — примеры преданности, служения, самопожертвования. Вопрос состоит в том, почему одни люди переходят в своем развитии от уровня потребностей до уровня смыслов, а другие так и остаются до конца жизни в бесконечном удовлетворении своих нужд? Конечно, этот вопрос возник не сегодня. Но, на мой взгляд, сегодня в условиях скоростного развития цифрового мира, он зазвучал еще громче.
Не секрет, что механизмы обучения нейросетей во многом повторяют схему формирования и закрепления новых нейронных связей нашего мозга. Не так давно разработчиками беспилотных систем была обнаружена и, что важно, устранена, ошибка системы вследствие так называемого «эффекта положительного подкрепления». Ошибка проявлялась в том, что искусственный интеллект, управляющий беспилотным механизмом (в данном случае трактором) в какой-то момент перестал руководствоваться движением к цели и стал ориентироваться исключительно на положительное подкрепление. Что в прямом смысле «завело его не туда».
То есть на примере искусственного интеллекта мы наблюдаем нарушения и тут же стремимся эти нарушения исправить. Но ведь с человеческим интеллектом происходит то же самое! Почему мы не ищем пути коррекции?
Вот именно этим вопросом я и задалась: почему мы рассуждаем о регулировании технологий, о развитии и применении искусственного интеллекта, но не ставим вопрос о том, как в условиях новой цифровой реальности обеспечить сохранность того уровня психического, интеллектуального развития, которого человечество достигло в ходе своей эволюции?
Если личность и технологии — вещи сложные, давай возьмем простой пример. В середине прошлого века появился фастфуд: чипсы, гамбургеры, картошка фри — все это пошло в массовое потребление — вкусно и недорого. Сейчас многие люди сокращают свое потребление фастфуда. Не потому, что компании-производители стали меньше в этом заинтересованы. Просто мы доросли до понимания, что фастфуд, мягко говоря, не очень полезен для нашего здоровья. Инициатива начинается не с ограничений, не с законодательного, а с индивидуального регулирования, с осознания проблемы: да, это еда, имеющая безусловные преимущества, но у нее есть последствия. Если я не хочу этих разрушительных последствий, наверное, я должен есть листья салата (даже если они менее вкусные). С цифровыми технологиями та же история. Чем раньше мы это поймем, тем меньше мы получим проблем в виде дефицита нейронных связей.
Потому что во втором случае (когда говорим об обучении) речь идет о том, чтобы использовать заменители — сформировать новый способ жизни, если кроме имитации жизни у человека ничего нет. К сожалению, у меня есть не один, не два и даже не три примера людей, которые десятилетиями не выходят на улицу. Молодой мужчина, который не работает (живет на зарплату и пенсию мамы), ни с кем не встречается (неважно, с женщиной, мужчиной, хоть с крокодилом — ни с кем), заказывает доставку продуктов, и при этом получает ощущение полноценной жизни от своего игрового компьютерного мира. Интересно, такие примеры — это все-таки исключение? Или в перспективе это правило? Допустим, через 10, 20, 50 лет, когда искусственный интеллект будет представлен в нашей жизни намного масштабнее — что мы сможем ему противопоставить? Будем ли мы тоже развиваться наряду с AI или в массе своей скатимся к примитивным микроорганизмам?
А мы хотим сохранить уровень развития? Есть же компании, которые делают акцент на короткий формат — YouTube, TikTok и т.д. Если заглянуть внутрь, какие у них KPI, можно ужаснуться: например, YouTube ставит KPI на просмотр своих «шортов» около 5 часов в день. То есть в идеале каждый человек для компании YouTube должен тратить 5 часов в день, просто просматривая короткие видео по 10-15 секунд. На развитие тут времени точно не будет. Зачем они это делают?
Деньги. Опять-таки, любой инструмент создается для достижения определенной цели. Эти компании были созданы для зарабатывания денег. Деньги зарабатываются за счет того, что аудитория заходит на платформу и потребляет контент. Здесь-то все как раз понятно. Меня скорее беспокоит другое. Я понимаю, что ни одна компания, которая заинтересована в том, чтобы зарабатывать на тебе деньги, не будет заботиться о развитии твоей личности, раскрытии твоего потенциала. Заботиться о себе как субъекте своей жизни — это, в первую очередь, твоя задача, а не какой-то компании. И здесь я вовсе не призываю к отказу от достижений цивилизации в виде новых технологий. Я говорю об осмысленном применении этих технологий и благодаря этому о развитии человека как биологического вида. Давай смотреть на цифровые технологии как орудие труда. Много веков назад появлялись другие орудия — палка-копалка, лук и стрелы, колесо. Но человечество не деградировало вследствие их появления, а, напротив, переходило на новый уровень развития. Хочется, чтобы с цифровыми технологиями получилось также.
Я, например, маленький человек со своим мозгом. Я оперирую в рамках всего происходящего у меня в голове. А есть огромная корпорация — тот же YouTube, о котором мы уже говорили, где сидят несколько тысяч профессиональных инженеров, ученых, и они только и делают, что создают такие алгоритмы и предсказывают мое поведение. Получается, я сражаюсь за свою эмоциональную стабильность, за свое собственное время — за то, чтобы не потратить пять часов на просмотр видеороликов, как они хотят. Разве в этой войне можно победить?
А вот тут мы с тобой сейчас коснемся другого вопроса, который пару дней назад обсуждала с коллегами. Говорили об «экологии личности» как способности человека органично выстраивать свои отношения с окружающим миром, другими людьми и самим собой. В том числе, это и про понимание человеком своих желаний, целей, ресурсов и результата, к которому он стремится. Проще всего списать ответственность за потраченные 5 часов на платформу с цифровым контентом. А я хочу потреблять этот контент, или у меня просто сформирована привычка вечерами тупить в экран? В этом проблема: чем активнее развитие технологий, тем сложнее человеку противостоять воздействию извне, ничего в себе не меняя. Но если мы не начнем это делать сейчас, не будет ли потом поздно? Повторюсь, я говорю не о «борьбе» человека и технологий, а о прогрессе человечества вместе с прогрессом технологий. Постановка и озвучивание этой темы в обществе будет в дальнейшем определять наши установки, а потом, надеюсь, и наши действия.
Мне в этом плане, считаю, повезло: есть несколько компаний, с которыми я работаю: разные коллективы, разные отрасли, разные проблемы и ситуации, разные форматы преподавания с разными аудиториями (от бумеров до зумеров). Волей-неволей, мне по роду деятельности приходится каждый раз нащупывать какой-то новый способ действия, книжки читать и осваивать новые инструменты, жизнь заставляет.
Мне кажется, у поколения наших детей потенциал развития себя как биологического вида в цифровом мире как раз побольше нашего. Потому что мы родились в другом мире, и у нас до сих пор в голове противопоставление аналогового мира цифровому. У наших детей это единая реальность, в которой они живут. Кроме того, у них колоссальный доступ к информации, они знают намного больше нас. Я понимаю, что в свои 14 лет мой сын как личность гораздо более интересен, чем я была в свои 14. Именно благодаря тому, что у него более широкий кругозор, он больше знает, больше видел. Да, он потребляет этот контент в цифровом мире, но очень круто использует его при коммуникации, при взаимодействии с людьми, в том числе взрослыми, в реальном мире. А вот научить использовать все доступные ему возможности – это задача родителей, которая никак не изменилась за многовековую историю человечества, невзирая на технологический прогресс.
То есть ты, получается, больше оптимист в этом плане? По отношению к молодому поколению?
Каждый четверг, когда я еду к своим «малышам» (это магистратура, факультет бизнес-аналитики, не такие уж и маленькие, но, по сравнению с более привычными мне слушателями МВА и ЕМВА, самые настоящие «малыши») меня потряхивает, потому что в области знания современных технологий они чрезвычайно умные и талантливые. Мне до них в этом плане еще расти и расти. Там есть другая специфика: у них очень глубокое, но очень узкое знание. Вплоть до того, что мальчик, который живет и дышит BigData, не станет объяснять тебе, как работает блокчейн. Он скажет: «Я про BigData. Про блокчейн у Сидорова спросите». В этом одна из особенностей зумеров: если им что-то интересно, они готовы заниматься этим бесконечно, без перерывов на обед и сон. Если не интересно, нет ни одного аргумента, способного убедить их в необходимости этим заниматься (посмотрите на своих детей-подростков – это точно про них). И снова это не хорошо и не плохо. Это по-другому, не так, как привыкли мы. А значит, взаимодействие с молодым поколением – это еще одна область для нашего личностного развития.
Хорошо, мы поговорили про молодых. А если говорить о тех, кто, например, возраста Executive MBA — что у них с цифровыми технологиями? Они-то не перебарщивают?
Я думаю, люди возраста EMBA (35-40 лет) — достаточно активные участники современного технологичного мира. А вот всем, кто старше пятидесяти, потребуется помощь. Но механика та же: если для молодых людей, помимо цифрового мира, мы открываем аналоговый и говорим: «Ребята, тут тоже есть куча всего интересного», то со старшим поколением обратная история: надо показать возможности, которые дает им цифровой мир. Моей маме 71 год. Помимо уже привычных маркетплейсов, банковских приложений и Госуслуг она активно пользуется аудиокнигами («Так значительнее веселее копаться в огороде») и пытается наладить контакт с Алисой (у них часто расходятся мнения, пора ли доставать пирог из духовки, но я верю, что рано или поздно они договорятся). Поэтому мне кажется, что со старшим поколением в этом плане все более-менее в порядке.
И в завершение беседы философский вопрос, но спрошу как психолога. Тяжело ведь брать на себя ответственность. Очень приятно ее на кого-нибудь переложить. Верно? Сейчас уже говорят о таком явлении: человек в принципе не может принять решение без какой-нибудь нейросети, которая ему подскажет: «А чем сегодня поужинать?».
Именно с этого я и начала: помимо прямых когнитивных процессов, в эпоху развития цифровых технологий важно говорить о развитии личности. Когда мы говорим «принятие решения», когда мы говорим «быть активным субъектом своей жизни», то это как раз про «брать на себя ответственность». Чрезвычайно сложно, когда у тебя такого навыка нет. В этом случае, если ты недоволен своей жизнью, в этом виноват кто-то, но не ты. Но тогда и изменить эту жизнь может кто-то, но не ты. Вот и остается только ждать, когда кто-то (непонятно кто) когда-то (непонятно когда) изменит твою жизнь (непонятно как).
Я часто бываю на конференциях и вижу: в рамках корпоративного обучения активно приучают сотрудников использовать искусственный интеллект в рабочих процессах. Но я ни разу не слышала, чтобы хоть одна компания сказала: мы запустили обучение сотрудников тому, как стать активным субъектом своей жизни. Потому что, помимо плюсов, которые, безусловно, компания получит, она получит и минусы. Вася, который 10 лет работал, не задавая вопросов, вдруг придет и скажет: «Значит, так, я пораскинул мозгами, осмыслил, и у меня вот тут претензии…». Поэтому не надо ждать, когда государство, работодатель, священнослужитель или кто-то еще научат тебя правильно жить. Даже если не получится правильно с первого раза, именно благодаря нашим пробам и ошибкам формируется бесценный личностный опыт.
Мы со студентами на прошлой неделе проводили диагностику, по результатам которой они поделились на группы в соответствии с выявленными личностными особенностями. В группах им надо было сформулировать, какие они, и рассказать остальным. И вот одна из групп говорит: нас мотивируют деньги. Я акцентирую: «Обратите внимание, прежде всего, их мотивируют деньги». Кто-то из аудитории кидает реплику: «Так нас всех мотивируют деньги». В ответ участник из другой группы заявили: «Нет! Деньги — это круто, классно, но для меня главное — это реализовать свою идею, и я пойду туда, где смогу реализовать свою идею, пусть и за меньшие деньги». Эти ребята, в свои 21-22 года, уже понимают, кто из них больше про самореализацию, кто больше про деньги, а кто — про людей, про хорошие гармоничные отношения с окружающими. Вот она, базовая осознанность: какой я, и чего я хочу в этой жизни. Кстати, подумала сейчас… Знаешь, почему трудно начинать изменения с себя? Потому что неприятно задавать себе вопросы, для получения ответов на которые надо еще и хорошенько попотеть!
Туровцев Владимир Александрович
Кабаков Ярослав Александрович
В Москве прошли защиты выпускных квалификационных работ слушателей программы MBA «Стратегический менеджмент», которую Школа бизнеса МИРБИС уже 15 лет реализует совместно с Центром бизнес-образования в Екатеринбурге. Руководители и собственники уральских компаний представили реальные бизнес-проекты: от новой модели продаж промышленного холдинга до инклюзивного жилого комплекса и сервиса премиального ремонта вещей в премиальном сегменте.
15 ноября 2025 года во Всероссийской академии внешней торговли прошла ежегодная конференция организаторов и участников Президентской программы подготовки управленческих кадров. Площадка собрала свыше 300 представителей власти, бизнеса и образования, чтобы обсудить, как меняются запросы к управленческим компетенциям и каким должен быть курс на развитие российской экономики. От бизнес-школы МИРБИС на конференции присутствовал директор департамента повышения квалификации и профессиональной переподготовки Валерий Залко, который принял участие в обсуждениях и рабочих контактах с партнерами Президентской программы.
МИРБИС вошел в число 300 лучших бизнес-школ мира по версии международного рэнкинга Eduniversal, занял 1-е место среди российских бизнес-школ в лиге 4 Palmes of Excellence и стал 5-м среди бизнес-школ России.
12 ноября в Академии управления МВД России прошла международная научно-практическая конференция «Государственное управление в правоохранительной сфере». Владимир Туровцев, профессор бизнес-практики и руководитель программы «Стратегический менеджмент» Школы бизнеса МИРБИС, победитель конкурса «Лидеры России», представил доклад «Возможности использования в органах правопорядка лучших практик технологических компаний».
МИРБИС подтвердил статус предпринимательской бизнес-школы страны, сохранив высокую позицию в рейтинге «Техпред-50: университеты-лидеры технологического предпринимательства». По суммарному показателю результативности стартапов школа остается в топ-25 российских вузов: в выпуске 2025 года МИРБИС занимает 21–23-е место, что демонстрирует устойчивость предпринимательской экосистемы и стабильный выпуск проектов, интересных инвесторам и рынку. Подробнее про рейтинг читайте по ссылке.
